Лазурь

Пейзажи албанского побережья прекрасны: величественные горы, на склонах которых то там то здесь робко ютятся городки, и бескрайнее ярко-синее море. Мы с комфортом расположились на кожаных креслах машины подвозившего нас турка, лишь изредка вздрагивая на особо резких поворотах серпантина. Турок тоже был прекрасен: каждый час он останавливался, чтобы нас чем-нибудь угостить. Даже просто прокатиться так, чтобы поставить палатку под звездами и с утра окунуться в неожиданно теплую для апреля воду было бы здорово. Но нас ждало нечто ещё более великолепное…

Пока нас слегка потряхивает по серпантину, расскажу вам немного о прошлом страны, куда нас занесло. После Второй мировой войны в Албании установился коммунистический режим во главе с Энвером Ходжей – сыном торговца тканями, во время войны ставшим лидером партизанского движения. Новый глава государства был ярым фанатом и последователем Сталина, поэтому в политической, экономической и иных сферах Албания стала ориентироваться на Советский Союз. Иосиф Виссарионович не оставил своего приверженца без поддержки. СССР щедро кредитовал молодую коммунистическую державу, отправлял ей продовольствие, медикаменты и технику. В Албанию стали приезжать советские преподаватели, конструкторы, врачи и другие специалисты, а албанские студенты отправились обучаться в советские вузы.

Как и другим ставшим на путь социализма странам, Москва помогла Албании в военном строительстве. В частности, совместными усилиями была построена база ВМФ Паша-Лиман, где разместились двенадцать советских подводных лодок проекта 613, четыре из которых в конце 1960 года были переданы албанскому ВМФ. В дальнейшем планировалось строительство подземных укрытий для лодок, благо, рельеф берега позволял. Этот план сулил выгоды обеим сторонам: Советы получали контроль над Средиземным морем, а Албания – собственный военно-морской флот.

После смерти Сталина и развенчания его культа личности Н.С. Хрущевым на XX съезде КПСС в Советском Союзе началась десталинизация. Убежденный сталинист Энвер воспринимал происходящее как ревизионизм марксистко-ленинского учения – простыми словами, отказ от идеалов коммунизма. Единомышленника Ходжа нашел в лице маоистской КНР, также приверженной сталинской линии. Первый глава Госсовета КНР Чжоу Эньлай, представлявший на том самом XX съезде Китай, вместе с Эневером демонстративно его покинули, не дожидаясь закрытия.

Это было началом краха советско-албанских отношений и новой великой дружбы – на этот раз, с Китаем. Союз не жалел сил, пытаясь преодолеть раскол социалистического блока. Вначале СССР простил Албании долги на 105 млн долларов, но та продолжила укреплять отношения с КНР. Тогда СССР перешел к методу кнута – экономическому давлению: страны-члены Варшавского договора прекратили снабжение албанской армии, а поставки зерна сократились настолько, что албанскому руководству пришлось закупать его у капиталистической Франции.

Гордая страна не потерпела подобного пренебрежения и нанесла ответный политический удар: 5 апреля 1961 года в письме правительствам стран-членов Варшавского договора Ходжа заявил, что отказывается передавать Паша-Лиман под управление главнокомандующего Объединёнными вооружёнными силами Варшавского договора, а все имущество базы, включая советские подводные лодки, объявил собственностью Албании. Чтобы урегулировать конфликт, в Тирану направилась советская делегация из высоких чинов МИДа, Генштаба и ВМФ, однако ей пришлось вернуться в Москву ни с чем.

Летом 1961 года 8 подводных лодок с советскими экипажами взяли курс на родину из Паша-Лимана, где остались четыре субмарины с албанскими экипажами. В то же время прекратилась подготовка албанских офицеров и курсантов в военных академиях и училищах Советского Союза. Отношения Албании и СССР были полностью испорчены: с 1961 Народная республика Албания (НРА) была de facto исключена из Варшавского договора, в 1962 – прекратила участвовать в СЭВ, а в 1968 перестала быть членом Варшавского договора de jure, подвергнув резкой критике ввод войск в Чехословакию.

Единственным союзником НРА остался Китай: в апреле 1961 года в Пекине был подписан ряд договоров об оказании Китаем материально-технической помощи албанской стороне. Вероятно, в это же время при содействии КНР начинается строительство новой, на этот раз подземной военно-морской базы в живописном местечке на южном побережье страны – Порто-Палермо.

Именно в те края и лежал наш путь. Распрощавшись с замечательным турком и получив от него коробок сухофруктов в подарок, мы вышли на ничем не примечательном изгибе серпантина. Путь к побережью лежал через гору, покрытую сотнями колючих кустов. Где не росли кусты – торчали острые, как бритва, скалы и камни. Спустя час осторожной и неспешной прогулки мы наконец-то вышли к морю, однако никаких признаков объекта не увидели. К тому времени мы изрядно вымотались, а солнце уже клонилось к закату. Чтобы не ходить по утесам в темноте и если не найти залаз, то хотя бы присмотреть место для палатки, мы решили провести разведку с воздуха.

Дрон зажужжал и понесся вдоль побережья, спустя пару минут на экране появился северный портал – обрамленная дотами гигантская бетонная арка. У ее подножья виднелись небольшие причалы с ржавыми, давно не крашенными кнехтами, в центре чернел проход в док. Примерно через шестьсот метров показалась сама база Порто-Палермо, на первый взгляд совершенно брошенная: многие здания лишились окон и дверей, дороги заросли травой и кустарником. Однако КПП на въезде в часть выглядел обитаемо, а у южного портала был пришвартован катер береговой охраны.

Возвращаем дрон и решаем спуститься к порталу. Однако с нашей стороны пройти вниз невозможно: насквозь прогнившие ступени скоб-трапа даже не достают до берега, а скалы вокруг арки «срезаны» взрывами еще при строительстве дороги к порталу. Приходится идти вдоль утеса и искать спуск вниз.

Солнце прячется за горизонтом и заставляет нас скорректировать план: разбиваем палатку прямо на вовремя подвернувшемся широком участке тропинки, не заросшем колючими кустами, и отправляемся дальше налегке. Выходим на дорогу и, миновав оказавшуюся заброшенной будку охраны, оказываемся у портала. Проход в канал перекрыт защитными двустворчатыми воротами. Изъеденные солеными ветрами и волнами, они все равно впечатляют. Каждая железобетонная створка толщиной не меньше тридцати сантиметров удерживалась на четырех массивных петлях.

Насмотревшись на ворота и морских обитателей, облюбовавших стены канала, начинаем искать иные пути инфильтрации – и видим человеческий вход в объект, небольшую бетонную гермодверь. Ее нижняя половина явно намеренно завалена камнями и песком. От влажности петли проржавели и расслоились, так что отжать дверь не получилось бы, даже раскопай мы ее. Особо ни на что не надеясь, заглядываю в щель между рамой и дверью и не верю своим глазам: нижней части у нее нет! Вероятно, морская вода заполнила нишу, в которой располагалась герма, и погруженный в такой «бассейн» железобетон со временем потерял свою прочность и начал крошиться. Несомненно, разрушиться до конца ему помогли люди – по этой причине гермодверь и засыпали так основательно.

Даже эту находку коллеги восприняли прохладно: многие камни выглядели так, словно сдвинуть их с места без спецоборудования нереально. Товарищи отправились фотографировать затворы, а я начинаю копать. Море хорошо все утрамбовало, поэтому процесс продвигался крайне медленно, но спустя какое-то время я прорыл крохотное сквозное отверстие. Вернувшиеся видят это и, воодушевившись, спешат мне на помощь. Еще минут двадцать работы в три пары рук – и получившейся щели достаточно, чтобы протиснуться внутрь.

Пролезаю и оказываюсь в подходной выработке. Она представляет собой два блока, связанные между собой перпендикулярно расположенной выработкой меньшего сечения. Напоминающая букву «Н» форма обусловлена необходимостью гашения ударной волны в случае ядерного удара по базе.

Осматриваю выработку на наличие сигнализации, но, не обнаружив никаких ее признаков, зову товарищей. Пока они пролезают внутрь, предлагаю взглянуть на схему объекта, сделанную коллегой.

Как видно на схеме, сооружение представляет собой проходящий сквозь гору прямой тоннель, к которому примыкают минно-торпедный арсенал и командно-технический блок. Длина канала – около 600 метров, глубина – около 4 метров.

Версии о том, когда началось строительство базы, расходятся. Первый вариант базируется в том числе на рассекреченных документах американской разведки: в докладах конца 1951-го года говорится, что строительные работы при участии советских инженеров начаты в 1950 году и должны завершиться в 1952 году. Однако информация в американских архивах противоречива. Так, в более позднем документе сообщается, что в 1953 году естественные пещеры в области Порто-Палермо были расширены, однако цель работ разведкой установлена не была. В других докладах о строительстве базы в Порто-Палермо вообще говорится в сослагательном наклонении – мол, это наиболее вероятное место для подобного строительства.

Вероятнее всего, в начале 50-х никаких подземных укрытий для подводных лодок в Албании и не существовало. В те времена ключевой партнер и помощник Албании – Советский Союз – только осваивал технологии строительства подобных сооружений: так, схожий по объему и конфигурации выработок объект 825 ГТС в Балаклаве начали строить в 1954 году, а сдали – только в 1961. Логично предположить, что постройка базы для подводных лодок на собственной территории была для СССР приоритетной, а без помощи Советов не имевшие на тот момент ни ресурсов, ни опыта столь масштабного подземного строительстве албанцы построить аналогичный комплекс попросту не могли, тем более – за два года.

Еще одно обстоятельство, опровергающее первую версию, – начавшееся в конце 1957 года строительство советско-албанской базы для подводных лодок в Паша Лиман. Зачем было разрабатывать новый проект с нуля, не завершив старый?

Энвер Ходжа в книге «Хрущевцы» описывал приезд Хрущева и Малиновского на базу близ Влёры.
«Великолепно, великолепно! – воскликнул Хрущев и повернулся к Малиновскому. Я подумал, что это он говорил о действительно замечательном пейзаже нашей Ривьеры. Но у них совсем другое было на уме. – Какая надежная бухта у подножия этих гор! – говорили они. – Если разместить здесь мощный флот, все Средиземное море от Босфора до Гибралтара будет в наших руках!».

За два дня до этого делегация прибыла на место археологических раскопок в Бутринти. Осматривая местные достопримечательности, Хрущёв раскритиковал непрактичность албанцев: «Какая польза будет вам от этого? Повышает ли это благосостояние народа, – спросил он и позвал Малиновского, тогдашнего министра обороны, который всюду сопровождал его. «Посмотри, – уловил я их шепот, – какое здесь чудо! Можно построить идеальную базу для наших подлодок. Выкопаем и выбросим в море всю эту мертвечину (они имели в виду археологические объекты Бутринти), пробьём эту гору насквозь, – и они протянули руку в направлении Ксамиля. – У нас будет самая идеальная и самая надёжная в Средиземноморье база. Отсюда можно всё парализовать и атаковать».

Никита Сергеевич, приходивший в такой восторг от одной только мысли о самой возможности базы в Бутринти, никак не мог не посетить и базы в Палермо, тем более, что расположена она аккурат между Паша-Лиман и Бутринти. Но никаких упоминаний о визите Хрущева туда я не нашел – еще один повод поставить возможность существования базы в Порто-Палермо в те годы под сомнение.

Вторая вариант даты начала строительства – 1961 или 1962 год, когда после подписания пекинских договоров на территории Албании возникает сразу несколько масштабных подземных строек в Тиране, Берате, Кучове и других городах. Это предположение нам подтвердил Avis Gjyshja, служивший в качестве инженера на базе в Порто-Палермо. «Я не знаю точной даты начала строительства, но с уверенностью могу сказать, что это было в первой половине 60-х, – рассказал он. – Это был совместный проект Албании с Китаем, но не с СССР».

В пользу этой версии также говорят конструктивные особенности объекта в Порто-Палермо, свидетельствующие, что это албанско-китайский проект. Технологии и многие конструктивные элементы здесь не похожи на советские, хотя к тому времени СССР уже имел достаточный объем проверенных наработок в подземном строительстве. Можно предположить, что Союз хотел протестировать новые идеи на албанских стройках, однако странно, что ни один из характерных для албанской подземки моментов не встречается на территории бывшего Советского Союза.

Например, стены в МТА и КТБ сооружения Палермо обделаны сборными железобетонными конструкциями – и подобное решение повсеместно применялось в Албании. Албанские арсеналы, хранилища, командные пункты и узлы связи обделаны с применением этих конструкций, однако ничего подобного нельзя встретить ни в одном скальном сооружении СССР тех лет.

Напротив, в албанских сооружениях встречается элементы, характерные для китайского подземного строительства 60-х годов, и китайское оборудование. Как правило, это устройства связи (стойки АТС, коммутаторы и элементы фильтро-вентиляционных систем), копирующие советские устройства и щедро покрытые китайскими иероглифами. Сохранившиеся на оборудовании шильдики датированы началом 60-х годов.

Все эти обстоятельства указывают, что сооружение в Порто-Палермо – это совместный проект Албании и Китая, который начали воплощать в начале 60-х. Планировалось, что внутри разместятся ракетные катера, которые Китай передаст албанцам. Но, когда большая часть работ была выполнена, отношения двух коммунистических держав были разорваны.

Основными причинами этого стали выход Китая из международной изоляции в октябре 1971 и его сближение с США. В союзе КНР и НРА, каждая из сторон извлекала свою выгоду: Албания — материальную, Китай — политическую. КНР не была членом ООН, легитимным представителем народа Китая признавалась тайваньская Китайская Республика, куда правительство Чан Кайши бежало во время поражения в третьей гражданской войне. На материковой же части Китая в 1949 г. была основана Китайская Народная республика.

Албания, будучи полноправным членом ООН, выполняла в этой организации роль рупора китайских внешнеполитических идей. Поэтому когда в 1971 году КНР заняла свое законное место в ассамблее, в Албании забеспокоились, что теперь прагматичный Китай может и забыть про братскую дружбу двух социалистических стран.

В 1972 году в Пекин прибыл президент США Ричард Никсон, чтобы наладить отношения с Китаем, опираясь на советско-китайские разногласия. По результатам визита явная конфронтация двух стран закончилась и было опубликовано совместное коммюнике Китая и США – Шанхайское коммюнике. Это несколько улучшило положение Китая на международной арене. Однако для Албании сближение с американским империализмом было неприемлемо, даже если союз с врагом заключен для противодействия общему неприятелю (СССР).

Помимо внешнеполитических причин раскола проявились и экономические. Например, Китай в начале 70-х исключил из программы индустриализации Албании планы по строительству некоторых крупных промышленных объектов. Вероятно, Ходже это напомнило позицию Хрущева, который когда-то предлагал сделать Албанию «цветущим садом». Осуществить это предлагалось посредством полного отказа от развития албанцами тяжелой промышленности в пользу сельского хозяйства. По мнению Ходжи, это превратило бы Албанию в зависимую «плодоводческую колонию», которая будет служить «ревизионистскому Советскому Союзу», превратившись в сырьевой придаток более развитых стран соцлагеря. Кредитование от Китая действительно сократилось, но к тому моменту уже были сданы более 150 промышленных объектов.

Разрыв между албанской партией труда и компартией Китая оформился в 1977 году на пленуме ЦК АПТ, когда Ходжа выступил с докладом о враждебной антимарксистской деятельности коммунистической партии Китая.

В следующем году Китай сообщил албанскому руководству о намерении прекратить экономическую и военную помощь Албании и отозвать всех специалистов на родину. В ответ албанская сторона отправила письмо в ЦК КПК, где подвела итоги сотрудничеству. Китай обвинялся в ревизионизме и не выполнении условий договоров: предоставлении кредитов не в полном объеме и поставках устаревшего оборудования. Также в письме отмечалось, что за время с 1971 по 1975 год из числа объектов, которые должны были строиться при поддержке Китая, было возведено меньше половины, а остальные проекты были отложены. Согласно китайским источникам, за время сотрудничества Китай направил в Албанию более 6 тысяч специалистов разного профиля, общая финансовая помощь оценивается в 10 миллиардов юаней, а военная помощь вдвое превосходила экономическую. И в это вполне можно поверить, учитывая запросы Ходжи: например, зимой 1972 года Албания попросила у Китая 500 танков для того, чтобы построить «Великую стену из стали» на Адриатическом побережье.

Летом 1978 года помощь полностью прекратилась, китайские специалисты покинули албанскую территорию. Ракетные катера Албания так и не получила, в связи с потерей единственного возможного поставщика вопрос базы Палермо повис в воздухе. Чтобы вложения в строительство не пропали зря, албанское правительство приняло решение о преобразовании подземной базы для ракетных катеров в базу для подводных лодок – но из этого ничего не вышло. «По множеству технических, финансовых и стратегических причин полностью адаптировать сооружение как функциональную базу подводных лодок не было возможным», – рассказывает Avis Gjyshja. Однако советские подводные лодки здесь всё-таки побывали: они базировались там с 1987 по 1994 году, куда их перегнали с базы Паша Лиман.

Со смертью Ходжи в 1985 году коммунистический режим фактически рухнул, де-юре это произошло в 1990-1992 годы. Вместе с системой пришел конец и подразделению подводной армии Албании, а сооружение в Палермо было законсервировано, по большому счету – брошено. Подводные лодки еще долго ржавели у причалов, пока не были порезаны на металл уже в XXI веке. На сегодня у албанцев осталась лишь одна субмарина, сохраненная в качестве музея. Объект в Порто-Палермо также планировалось использовать для музейных целей, велись переговоры с министерством обороны и был сделан проект, но все это так и осталось в планах.

Долго же наши товарищи лезли? Наконец, мы можем вернуться к нашей истории. Минуем подходную выработку и попадаем в канал. Первое, что приковывает внимание, – это даже не монументальные створки ворот, а кристально-чистая лазурного цвета вода! Было очень трудно перебороть настойчивое желание в нее нырнуть.

Осматривать ворота будем позже, а пока прогуляемся по мостику вдоль канала.

Спустя какое-то время высота свода канала увеличивается в два раза, под потолком блока расположена кран-балка для обслуживания судов.

Сразу после окончания рабочей зоны кран-балки находится задел бокового блока, таких заделов в сооружения два. Возможно, планировалось сделать параллельный сооружению командный блок или топливохранилище.

За заделом бетонный мостик, по которому мы шли раньше, превращается в металлический подвесной. Мостки и опоры сильно проржавели, каждый наш шаг отмеряет звук всплеска воды от падения отслоившихся пластов ржавчины. Теперь прогулка не напоминает променад по ночной набережной – становится нервно и напряженно.

Через несколько десятков метров канал расширяется вдвое: в этом «кармане» должны были расходиться ракетные катера.

Пройти до следующего блока не получилось, здесь мостки совершенно сгнили. В некоторых местах сквозь них можно увидеть воду, где-то не доставало опорных балок. Идти дальше стало опасно, вспомнив, что у ворот был переход на другую сторону канала, решаем вернуться.

Ворота открывались с помощью стальных тросов, пропущенных через систему шкивов. Тянула тросы лебедка, расположенная в небольшой боковой выработке.

Остатки барабана лебедки.

Переход на воротах тоже находится в печальном состоянии, поэтому лезем по балкам. Измазавшись в солидоле и сделав пару фотографий на память на запорных механизмах, оказываемся на другом берегу.

Блок с кран-балкой, виден задел под боковой блок.

Мостки на этой стороне выполнены из бетона на всем протяжении канала. В районе блока с кран-балкой в мостках появляются рельсы узкоколейки, по которой должны были подвозить боеприпасы из арсенала.

Разводной блок и мосточки.

А дальше находилось нечто, чего никто не ожидал увидеть! Канал вновь расширялся в сторону, но вместо блока для развода в расширении находился полноценный двухэтажный дом!

Я искренне хотел перебраться к дому по трапу, но товарищи предупредили меня, что если я навернусь, доставать мое тело из канала никто не будет. Пришлось повиноваться.

Коллеги, посещавшие сооружение после нас, смогли перебраться к зданию. По их словам, в здании расположена мастерская, за зданием находится небольшой блок, обделанный ЖБК и пластиком.

Поворот колеи к арсеналу, куда мы вернемся попозже. С этого момента старались не светить вперед по каналу, поскольку у портала стоял катер береговой охраны (небольшая точка света на фото).

Следом находится еще один блок с кран-балкой, у которого, в отличие от первого, есть трапецевидные бетонные конструкции. Предположительно, это опоры судоподъемного крана, который должен был поднимать катера из воды для обслуживания винтов и днища.

Интересно, что на южном портале предполагалось две пары защитных ворот. Вероятно, это связано с тем, что в случае войны удар был бы нанесен по самой бухте, где расположена база и южный портал. Таким образом, противником должны были быть уничтожены наземные постройки и инфраструктура базы.

Правда, вторые ворота, которые должны были полностью перекрывать канал так и не смонтировали, но задел под них явно виден – направляющие ворот и платформы под крепеж для шкивов.

Ворота южного портала по каким-то причинам сделаны неполноценными: у них отсутствует одна секция. Возможно, такое решение применили из экономии: основную силу ударной волны удержит эта пара, а ослабленная волна, прошедшая за них, упрется во вторую пару, перекрывавшую весь канал.

Канал полностью осмотрен, теперь можно отправиться в блоки арсенала. В самом начале транспортировочная штольня имеет вполне стандартный вид, но вскоре появляются сборные жб конструкции, о которых говорилось выше.

В сети мне удалось найти фотографии из арсенала и КТБ, сделанные в 2010 году, когда разрабатывался дизайн-проект по превращению базы в музей. На этих снимках запечатлено оборудование, к сожалению, не сохранившееся до наших дней.

Итак, штольня выходит в блок торпедно-ракетного арсенала. На перекрестке рельс минного и РТ хранилищ смонтирован поворотный круг, предназначенный для разворота снарядных тележек.

Само хранилище разделено стеной на два помещения. Возможно, это линия разграничения зон хранения: в одной части хранили торпеды, в другой – ракеты. На стенах и полу видны едва различимые линии: это места креплений стеллажей для ракет и торпед. На старых фотографиях выше стеллажи на месте, но до сегодняшних дней они не сохранились: все попилено на металл.

Часть хранилища поверх бетона обделана пластиковыми листами – еще одна интересная особенность албанских сооружений. Пластик выполняет роль бюджетного экрана против образования конденсата, в СССР для этих целей обычно использовался шифер.

Параллельно хранилищу проходит транспортировочный тоннель, связывающий командно-технический блок с ракетно-торпедным и минным арсеналами. Из РТА в тоннель есть два выхода: один в середине хранилища, второй у поворотного круга. Оба выхода отделены от тоннеля бетонными гермозватворами.

Перед выходом в минный арсенал тоннель резко поворачивает и упирается в пару бетонных затворов.

Потолки и стены минного арсенала также обделаны СБК и пластиком, под потолком расположен небольшой кран.

Вспомогательные помещения арсенала, установить их назначение не удалось.

В дальнем конце арсенала транспортировочный тоннель выходит на поверхность, у портала он также перекрывается двумя гермодверями.

Вообще, каждый из трех блоков отделяется от коридора затворами.

 

Возвращаемся на перекресток и двигаемся к командно-техническому блоку.

КТБ представляет собой прямую штольню, с одной стороны которой размещены помещения, где располагались системы связи и жизнеобеспечения объекта.

Все оборудование вывезено и сдано в приемку, но и сейчас здесь есть кое-что интересное. Обратите внимание на двери: обычные, не герметические двери тоже сделаны из бетона. Столь необычное решение встречалось мне только на албанских объектах.

Помещение дизельной электростанции, как оно выглядело в лучшие дни, можно увидеть на старых фотографиях дизайнерского бюро.

На этом все, возвращаемся к каналу и идем на выход. Хочется верить, что планы по созданию музейного комплекса будут воплощены в жизнь и албанцы сохранят это интереснейшее с технической и исторической точки зрения сооружение. Благо, опыт в таких делах у современной Албании уже имеется. Ну а до той поры тишину в подземных залах нарушают лишь шаги редких исследователей, приезжающих издалека, чтобы познакомиться с сооружением в Порто-Палермо.

Спасибо за внимание!